Катерина Белкина — художница из Германии, работающая в смешанной технике, чей стиль, напоминающий о золотом веке голландской живописи, восхитительная палитра и набор тем легко узнаваемы. Позади у Катерины немало международных выставок, известные награды. .ART побеседовал с Катериной о жизни в России и Германии, о гендере и сексуальности, философском смысле сказок, а также о том, почему счастье и творчество с трудом совместимы.

 Расскажите о своем последнем проекте.
Это очень важный для меня проект, который сильно меня изменил. Начиналось всё 3 года назад, когда я выиграла международную премию в области фотографии Hasselblad и должна была как победитель предоставить серию из 15 работ. Времени было 3 месяца, для меня немыслимо короткий срок, потому что я не фотограф, а просто художник, который работает в технике mixed media, соединяющей фото и компьютерную живопись. Только одну работу я делаю приблизительно от двух недель до месяца! Как успеть? Решила сделать, что смогу и как смогу, а потом уже довести проект до совершенства. Я сделала , когда у меня будет время для этого. В итоге я сделала 11-12 работ, в сжатые сроки провела съёмки, за это время родился концепт проекта, я поняла, чего именно хочу.

Почему вы решили прибегнуть к сказочной тематике?
Меня всегда привлекал выдуманный мир, в детстве была очень богатая фантазия, я жила играми и сказками. Есть реалисты, а есть сказочники. И вот я до сих пор такая сказочница. Обожаю мультфильмы, много их смотрю, я огромный фанат аниме. Так что логично, что я пришла к такому проекту.

И на самом деле желание сделать сказочный проект с мотивами из западно-европейской мифологии у меня было давно, оно ещё в России созрело. Тут я поняла, что время пришло: мы не так давно переехали в Германию. Из-за ограниченности времени я выбрала только сказки братьев Гримм. Тема широкая и глубокая. Когда я начала читать разные исследования, когда углубилась, то поняла что поле непаханное! В итоге я отобрала 12 сказок.

Какие?
Сначала хотела не очень известные, а потом директор музея, который как раз предложил сделать выставку, мне сказал, что лучше сделать «топовые» сказки, потому что людям важен эффект узнавания. Их можно подать совершенно по-своему, но хорошо, если они будут. То есть там конечно “Белоснежка”, “Золушка”, “Спящая красавица” — из самых известных. Но есть и совершенно замечательные «12 братьев», «7 воронов», потом то, что у Андерсона называется «Соловьи», а у братьев Гримм — «Синяя свечка» (или «Синий свет» в другом переводе), «Стоптанные туфельки».

Одной из любимых книжек в детстве у меня были «Сказки братьев Гримм». Не столько даже по содержанию, сколько по иллюстрациям Ольги Кондаковой — это очень известный советский художник-иллюстратор. И там совершенно фантастические, мистические картины, которые мне очень близки: по технике, по ощущению, по настроению. И как-то это всё глубоко во мне засело. Подспудно хотелось, наверное, сделать что-то подобное.

Кстати говоря, в том сборнике были сказки, которые не очень на слуху. Мне было удивительно, что немецкая публика не знает многих сказок братьев Гримм, только самые основные. Все спрашивали: «А что это?» Любопытный факт такой.

Какой в итоге концепт у вас вырисовался?
Мне хотелось уйти от стереотипности, то есть не показывать избитые вещи: как Золушка теряет туфельку или как Белоснежка грызёт яблоко. В голове у меня был образ взаимодействия персонажей с местной природой. Мне хотелось создать такую атмосферу, чтобы зритель представил, как все эти невероятные магические происшествия и перевоплощения происходили бы на этом фоне.

Во-вторых, для меня было важно то, что роднит персонажей волшебных сказок с нами, современными людьми. Фантазии фантазиями, но мне кажется важным преподнести это через какую-то реальность. К тому же технически в основе моего творчества лежит фотография, а это как раз про мир реального момента.

На уровне концепции это сочетание вымысла и реальности тоже видно. Каждый герой идет, грубо говоря, из точки А в точку В, чтобы добиться чего-то желаемого, найти нечто: своё счастье, сокровище, магический предмет, чтобы перевоплотиться, стать лучше и так далее. Часто бывает даже не понятно, что именно он ищет, но это проясняется в процессе. И это всех нас очень роднит с этими персонажами. Все мы искатели истины, счастья, все мы путники. Поэтому первая часть моего проекта называется Dream Walkers.

То есть портреты персонажей, которые бредут среди каких-то пейзажей, очень сильно пересекаются с нашим временем. Сейчас люди легко перемещаются в пространстве, все границы стираются в мире. Люди кинулись путешествовать ещё в 20 веке, а сейчас такая тенденция, что человек бродит по миру в поисках лучшего места для себя, для работы, для своей реализации. Принцип «где родился, там и пригодился» ушел в прошлое. И все, теперь вообще никогда не знаешь, где твоя конечная точка. Этот проект отчасти автобиографичный. Я такой как раз странник, один из тех, которым постоянно нужно куда-то дальше.

Вторая часть вашего проекта называется Magic Things. Это вещи-волшебные помощники в этом путешествии?
Да, волшебные предметы, которые есть в каждой сказке. Катализаторы, с которых начинаются волшебные перевоплощения. Но это не обязательно помощники. Это может быть туфелька Золушки. А может быть и яблоко мачехи Белоснежки. В целом мне казалось, что это здорово — дополнить проект объектами. И для меня было интересно попробовать это, выйти совсем на другой уровень. Я решила, что здорово будет сделать не просто серию графических работ, как обычно, а именно такую атмосферную выставку, где зритель как бы попадал в это магическое пространство, а волшебные предметы мог бы увидеть, потрогать сам.

У вас есть также арт-видео, относящиеся к этому проекту.
Да, это отдельная работа, где собраны 12 сказок подряд. Я снимала его в процессе фотографирования, это оживляет, мне кажется, графические статичные работы. Зритель может увидеть это ещё и в движении под безумно красивую музыкальную композицию, которую сочинил современный немецкий композитор.

Все эти сказки в неадаптированном виде всё-таки довольно жуткие. Эта сторона как-то отражена?
Да, это понятно, мир-то был жуткий в этот момент. Они отражали просто реальность.В принципе хоррора и крови у меня там нет, наверно это больше отражено даже в объектах. Вот в объектах — да, а в графических работах какой-то такой драматизм и такое… Знаете, когда смотришь фильм и подходишь к какому-то моменту волнующему: вроде ещё ничего не произошло, но должно…

Саспенс!
Да. Я не хотела изображать Белоснежку, например, уже отравленной в гробу — такой избитый достаточно мотив. Вместо этого я взяла заглавного персонажа — Мачеху, — которая стоит с этим яблоком, и постаралась добиться такого выражения лица, палитры, композиции, чтобы стало понятно, что это сомневающийся человек. У неё буря внутри происходит, потому что даже самая безжалостная личность всё равно, идя на крайние меры, сомневается.

Или вот, например, если взять само яблоко в “Белоснежке”. В «рафинированном» варианте сказки, которая дошла до нас, Белоснежку сразу отравили яблоком, а на самом деле три раза Мачеха пыталась её уничтожить разными объектами. И на третий раз яблоко — вот это красное, наливное, красивое… У меня оно ассоциируется с сердцем. И поэтому родилась идея сделать вот этот гроб Белоснежки пустым и положить в него яблоко как раз в то место, где находится сердце. Но это не сердце Белоснежки, а это сердце Мачехи: оно красивое, холодное и отравленное. Она понимает, что скорее всего этот акт приведёт её к гибели, но в итоге жертвует своим сердцем — чтобы «ни тебе жизни, ни мне жизни».

Или еще немного хоррора: у Золушки одна стелька в туфле красная, потому что по оригинальной сказке мачеха пыталась натянуть туфельку на ноги своих дочерей и по очереди отрезала им то пятки, то пальцы, чтобы втиснуть ноги. Так что это тоже такой символ напрасной жертвы.

Вы видите место для каких-то чудес и волшебства в повседневной жизни?
Да, какую-то такую мистичность мне нравится придавать вообще жизни. До определённого возраста поддерживала эту атмосферу, и веру. А потом стала больше реалистом-фаталистом. Вообще в какой-то момент теряешь веру, наверное, все через это проходят. Но теряешь, чтобы вновь её обрести — каком-то новом качестве.

Что есть божественное или мистическое? Кругом нас постоянно происходят какие-то вещи, которые кажутся очень подозрительными. Случайности слишком закономерны. И в то же время, если есть какая-то система, она очень сложная, и что-то управляет этой системой. Нам очень сложно принять тот факт, что системой ничто не управляет, что она сама по себе.

Часть людей вообще отвергает абсолютно идею творца, и неверие — это тоже своего рода вера.

В технике вы сочетаете фотографию и компьютерную живопись. Как выглядит процесс?
Процесс следующий: за основу беру фотографию или несколько, собираю коллаж. Стараюсь, чтобы он был реалистичным. Для этого мне нужно все детали, объекты снимать в одном месте и за один раз, чтобы соблюсти угол, освещение. Иногда я немножечко играю с перспективой, то есть меняю углы: беру одну часть изображения под одним углом, а другую часть — с другим. Это даёт возможность сделать  такую картинку, которую ты на фотографии никогда не получишь. Такую, какую бы нарисовал художник. Это даёт мне свободу маневра.

И потом, уже собрав в некую композицию, я её привожу как бы, обрабатываю таким образом, чтобы это было такое единое изображение, не аппликационное, скажем так: с воздухом, с расстоянием. А потом, сверху, в верхних слоях просто рисую кистью в фотошопе: такой же кистью, как и обычно, только в компьютере. Рисую тени, света, рефлексы, и это всё тоже даёт ощущение живописности. Мелкие детали прорисовываю, например, волосы или убираю лишние, добавляю тканям фактуру, чтоб у неё текстура была рисованная. Стараюсь получить изображение лаконичное и чистое. Примерно так.

Такая техника где-то родилась из ограниченности в технических средствах: у меня не было, например, хорошей камеры, позволяющей делать очень хорошие изображения большие, поэтому просто приходилось дорисовывать. Так как у меня в базе художественное образование, для меня это не проблема. И сначала это было таким выходом из положения, а потом уже стало собственным стилем.

Есть еще художники, работающие в похожей технике. На выставках мы указываем, что это mix-media.

Зачем Вам сайт, если есть соцсети?
Сайт нужен как база. Это нечто стабильное, что могу контролировать только я, и я могу принимать решения: как он выглядит, что внутри и прочее. В соцсетях одна «неправильная» картинка и ты уже забанен. Или аккаунт вообще могут забрать, вскрыть и так далее. Это как иметь свой офис или приходить каждый день в кафе поработать. Мы работаем с Artlogic и у нас полная палитра возможностей, заточенная под наши художественные нужды. Очень удобно. При этом уникальный дизайн. И уникальный домен — .ART. Очень хорошо, что он появился. Мне кажется важным, что он позволяет мне идентифицировать себя как интернационального художника, не привязанного к территории (как это было с национальными доменами). Он показывает мою принадлежность глобальному миру искусства. Что могло быть лучше? Я, кстати, одна из первых, кто решил получить домен .ART ещё до его выхода на рынок.

Кто на Вас повлиял как на художника? У Вас есть очевидные заимствования-посвящения Дега, Гогену, ван Гогу. А еще?
У меня была серия-посвящение всем любимым моим художникам, да. А вообще, наверное, самый большой художник, который на меня сильно повлиял, это моя мать: она мне дала базовое образование, ввела в историю искусства.

Еще Ренессанс, у меня есть отсыл к этому — и композиционно, и в плане света, и цвета, в том числе к Северном Ренессансу, искусству Нидерландов. У меня такое чувство, что я в одной из прошлых жизней была голландцем.

Такое чувство возникает, когда смотришь на Ваши работы, да.
Я восхищаюсь этим периодом и этими людьми, и как это всё происходило. Открыли целый мир для будущих поколений. И поэтому Рембрандт, Вермеер… Не то чтобы я задумываюсь как-то специально следовать за кем-то или чем-то, просто оно уже лежит в подсознании.

Не могу не спросить про женское и женственность в Ваших работах. Это одна из главных тем. Расскажите о Вашем концепте современной женщины. Вы где-то говорили, что никого уже в современной культуре не интересует образ матери, но судя по Вашим картинам это не совсем так.
Я бы не сказала, что не интересует, наоборот: интересует очень остро, тут такая сейчас как раз война на грани. Роль женщины была однозначна до определённого момента. В XX веке была сексуальная революция, пошёл резкий поворот в обратную сторону: что женщина — это любовница. Если до этого воспевались целомудрие, скромность, материнство, то теперь не сексуальна — значит, не женщина. И сейчас мы логически приходим к следующему этапу, что женщина — это личность. Женщина это не объект, она никому не должна быть ни сексуальной, ни «женственной», ни матерью. Решение за ней. Разумеется это всё и в искусстве отображается.

В вашем, например?
Это получается само собой. Я просто такая женщина. Я вижу мир этими глазами. Ну и переезд в Германию меня сильно изменил. Вернее, к этому всё шло, и, наверное, я переехала потому, что мне уже было тесно в рамках российского общества в этом плане. Сложно, тесно, и не хотелось тратить на это свою энергию.

А себя Вы считаете феминисткой?
Да, безусловно. Вообще на 100%. Я за здоровый феминизм, без крайностей.Чтобы у всех были равные права, про обязанности мы не говорим. По крайней мере возможности. Возможности чтобы были одинаковыми. И это совсем не сталкивает “мужской” мир с “женским”. Все могут жить во взаимодействии и в мире. Это то же самое, как уход от расизма, например, в XX веке. Женщины столько веков, бедняги, страдали, что пришло уже время, чтобы как-то прекратить это безобразие.

Чего не хватало в российском обществе, или что там было такое, что сложно было переносить?
Общество, безусловно, в России патриархально. То есть Москва, молодёжь — это вообще уже другое совершенно, все меняется в правильную сторону. Но! Чуть-чуть шагни вглубь страны, и я уверяю: всё будет то же самое. Маленький такой пример: я уехала со своей взрослой дочерью, сейчас ей 22 года, и она продолжает общаться со всеми своими подругами. Практически все, ну 80% точно, вышли уже замуж. В 22 года. У кого-то уже появились дети. И ей бесконечно задают вопросы о браке и детях, и очень удивляются, что это не стоит в приоритете. И это вроде бы молодёжь. В целом вот это давление всё ещё существует.

А в чём вообще разница между тем, чтобы быть художником в России и быть художником в Германии?
Разница колоссальная на самом деле, как выяснилось. Здесь ты становишься как раз художником мира, то есть нет привязки к месту. Хотя у некоторых немецких художников остаётся, но это до определённого уровня. Если ты хочешь развиваться и хочешь расти, границы сразу же стираются: потому что ты участвуешь в международных проектах, ты участвуешь в разных выставках, везде. Здесь просто легче ну хотя бы даже вот географически — передвигаться, путешествовать, свои работы куда-то отправлять.

Я помню, что значит переправить работы из России: это целая история вообще, которая стоит больших денег. И вроде бы ты сидишь в России, и тебе кажется: да ладно, интернет, вот, пожалуйста, общайся, я ж тоже участвую в какой-то жизни международной и выставках международных, но это просто несравнимо — потому что когда ты на месте, когда ты имеешь возможность завтра или послезавтра сорваться, поехать на машине или долететь до какого-то места, быть на мероприятии каком-то или с кем-то пообщаться, то совершенно по-другому настраиваются все эти контакты.

Посещение выставок, насмотренность большая — это очень важно. Здорово, что сейчас в России тоже происходит всё больше и больше интересных событий. Но все это немножко отрезано, оторвано. Потому что, допустим, в фэйсбуке даже я подписана на всяких наших известных художников российских, и все обсуждения любых выставок, любых проектов, каких-то ситуаций такие местечковые. Как российский художник переезжает, я даже не имею в виду насовсем, временно хотя бы где-то пожить, поработать в каких-то резиденциях, попутешествовать — это вообще меняет точку зрения.

А в плане цензуры? Хотя, вы, наверное, в своём творчестве не особенно сталкивались…
Это удивительно, но даже я с этим сталкивалась. Я как раз перед переездом в Германию делала проект про женский вопрос, феминизм, эмансипацию. Мне нужно было снять группу женщин не сильно одетых, в нижнем белье в трамвае в Москве. И я понимала, что на улице я это снять не смогу, но хотя бы я хотела добиться, чтобы снять в трамвайном парке.

Но разрешение мне не то что не дали, а было даже такое небольшое преследование. Я пыталась обойти эту организацию, которая разрешение не давала, и сразу связаться с парком, так они это всё выяснили и звонили, говорили что у меня будут большие проблемы если я вообще что-то сниму. Это было как раз после Pussy Riot.

Мы нашли в итоге выход. Но вот было интересно, казалось бы: где я, и где политика?

Из чего складывается успех? Вы успешный человек?
Из личных качеств, из упорного труда и везения. Последнее — это такая штука, про которую не понятно, относится ли она к личностным качествам или нет? Тоже очень спорно, потому что это тоже талант — правильно понимать момент, ситуацию, правильно использовать их и быстро реагировать. В целом наверно успешные люди — это которые видят для себя центральное направление, главное. И они работают в этом направлении. Потому что когда ты рассеиваешься, ты тратишь энергию, время, ресурсы на какие-то побочные вещи. И туда утекает всё. А когда ты всё вкладываешь в своё одно направление, тогда оно и двигаться начинает. И тогда вот эти, так сказать, удачные, счастливые моменты тоже попадаются чаще.
Кто-то более успешен, чем я, кто-то менее. И работы ещё много впереди, разумеется.

Блиц

Предмет, без которого Вы не можете жить.
Айфон.

Черта характера, которую Вы больше всего цените?
Я восхищаюсь интеллигентностью людей в русском понимании этого слова, когда поступках, в поведении человек выше каких-то мелких личностных интересов. Толерантность такая в хорошем смысле. Принятие. Приятие другого. Интеллект, в том числе эмоциональный.

Любимая книга?
Это всегда книга, которую читаю сейчас. В ближайшее время будет моей настольной будет книга об истории искусства Нидерландов.

Ваш любимый цвет?
В моих работах чаще других встречаются 2 цвета, которые у меня значат больше, чем другие: голубой и красный. Особенно красный.

 Личность, человек — уже умерший или живой, или вымышленный — который на Вас больше всего повлиял?
Мои родители, как единое целое, баланс инь-ян: мама-художник, а папа-математик, учёный. Из творческих — Дэвид Линч и Хаяо Миядзаки. Этих людей я бы выбрала в учителя себе с удовольствием.

Если бы у Вас была минута лицом к лицу с Сальвадором Дали, что бы Вы сказали или сделали?
О господи. Минута. Просто поболтала бы. О ерунде о какой-нибудь. О творчестве.

Что для вас счастье?
Счастье — это иллюзия, которая существует где-то в параллельной вселенной. Мне кажется, творческий человек не может быть счастлив. Он всегда эмоционально голоден, не удовлетворен. И творчество — это не счастье, а сплошная боль и мука, но с моментами просветления.